ну, продолжим

[EnjoyMyDeath]

Название: Свое Небо
Автор:  Эндж.
Фендом: KHR!
Персонажи: Гокудера, Юни; соответственно 10001 и 5927 фоном
Таймлайн: постканон
Рейтинг G
От автора: Моей любимой сестренке. Не грусти =*

Тяжелые капли стучат по стеклам витрин барабанной дробью, на ходу создавая свой уникальный марш, танцуя по невидимым нотам и подчиняясь пению ветра. Разбиваются на сотни крохотных прозрачных осколков и слезами рассыпаются на носки ботинок. До ближайшего укрытия – около полусотни шагов, но в такую непогоду сделать их сродни испытанию. Да и нужды нет – еще не время.
Он молча курит, иногда забывая стряхивать пепел, и тогда серые крошки незаметно падают на рукав пальто. Тонкие пальцы, сжимающие зонт, мерзнут, но ощущение холода до парня не доходит. Мысли заняты другим.
Где-то справа слышится визг тормозов и рядом, поприветствовав его брызгами воды из-под колес, останавливается черный Додж Чарджер. Парень предусмотрительно отступает на пару шагов, избежав ледяного душа – вокруг и так чересчур мокро. Дверца автомобиля открывается и спустя пару секунд оттуда появляется девушка, одетая во все белое. Странный контраст, учитывая, что его костюм сегодня, включая рубашку, был полностью черным. Парень позволяет себе усмехнуться уголком губ. Едва заметно, можно подумать, что по лицу просто скользнула случайная тень.
Молча кивнув спрятанному за бронированным стеклом мужчине, девушка делает неуверенный шаг в сторону Хаято. Он уже рядом – подхватывает под локоть и моментально прикрывает большим черным зонтом. Слишком большой для одного, но для двоих – как раз.

- А знаешь..
На большее ее не хватает. Тихий шепот, срывающийся с губ, тает в воздухе вместе с его сизым дымом. Да и слова кажутся лишними, совершенно ненужными в этой бархатной тишине. Традиция, начавшаяся так нелепо, продолжает быть удивительно крепкой на протяжении вот уже нескольких лет..

..хрупкие плечи содрогаются под непрерывными рыданиями. В тяжелых всхлипах слышится столько горечи, кажущейся собственной, что впору самому разрыдаться. Не дает стальная выдержка, тренируемая годами. Да и нельзя. Мужчины не плачут. Мафиози – тем более. Им уже давно нечем.
Вместо утешительного сопливого бреда Хаято молча берет со стола бутылку, наполняет стакан кьянти цвета спелого граната и так же молча подсовывает его ей под нос. Плевать, что она все еще ребенок, плевать, что вино слишком крепкое для нее. На непонимающий взгляд синих глаз хмуро сдвигает брови.
- Пей.
Не ожидал. Юни покорно подносит стакан к губам, заранее морщась от терпкого запаха. Пьет крошечными глотками, слизывает кончиком языка прозрачные капельки на стенках бокала. И только осушив до дна, поднимает взгляд обратно на Хаято. Тот молча курит, прислонившись к краю стола. Тусклые зеленые глаза равнодушно скользят по оконной раме.
- Небу нельзя реветь. Люди слишком зависят от его настроения.

Как и каждый год, они снова встречаются в этой просторной комнате богом забытой гостиницы на окраине Палермо. Наследница одной из самых могущественных семей и малоизвестный теперь даже в узких кругах мафиози без имени. Сидят в полной тишине, медленно, по глоткам распивая горькое как слезы вино, избегая смотреть друг другу в глаза. Он неторопливо убивает в пепельнице окурки, а она задумчиво водит пальчиком по стволу лежащей в центре стола беретты. На нем – неизменный черный костюм, она всегда одета в ослепительно белое платье. Строгое, но, тем не менее, подчеркивающее все достоинства красивой фигуры.
Злые языки шепчутся о развратной девке, бездумно тратящей все наследство матери, и опытного альфонса, обманом желающего завладеть ее телом и состоянием. Злые языки, как правило, после подобных слов надолго в живых не задерживаются. А всем, кто в курсе, хватает ума молчать, не умножая и так обильные слухи.
Они молча пьют вино, слушая музыку дождя и возвращаясь памятью в прошлое. Каждый – в свое, но непременно приводящее к одному – тупой боли, не утихшей даже спустя несколько лет. Иногда он играет ей – ради таких случаев здесь всегда стоит фортепиано. Тогда она сидит с неестественно прямой спиной, выдавая себя только судорожно сжавшимися на коленях кулачками. Сколько бы лет не прошло, она всегда останется для него маленькой девочкой с безгранично большим сердцем.
А когда их обоих незаметно накрывает колючей прохладой подкравшаяся ночь, он встает со своего места, подходит к ней и неизменно опускается на одно колено. Берет хрупкую ладонь в свои руки и целует – но не с тыльной стороны, нет. Холодные губы почти нежно касаются запястья, на секунду ощущая пульсирующую под тонкой кожей кровь. А затем поочередно проходят по кончикам пальцев. У нее кружится голова – от чересчур крепкого вина, конечно же, - а ресницы на секунду опускаются, скрывая печальный блеск глаз. Еще одна часть традиции, ставшей ритуалом. Вежливость на грани откровенности. Сумасшествие сквозь редкие вдохи.

Она спускается и выходит под утихающий дождь. Ее уже ждет машина с черными тонированными стеклами. Оборачивается и неизменно ловит его взгляд. С каждым годом ей все отчетливее кажется, что в этом взгляде скользит что-то еще, помимо глубокого понимания. Но она душит эту мысль в самом зародыше – хватит. Он стоит неподвижно – только зрачки расширяются, когда она шепчет ему одними губами:
- Небо рядом.

Правильно. У каждого из них свое Небо.