sometimes we take chances, sometimes we take pills
тонны ненужной информацииЯ не была тут так давно, что даже не знаю, с чего начать. Логичнее было бы сначала, но я более чем уверена, что оно никого не заинтересует, да и вернулась я только из-за обострившейся в последнее время настойчивой необходимости писать, излиться, хоть как-то упорядочить тот водоворот мыслей, что растекается у меня в голове, не давая долго сосредоточиться хоть на чем-то.
В таких случаях часто подводят итоги, пишут какие-то факты, произошедшие за время отсутствия, но кому нужно, те и так все знают, а кто хочет узнать – может свободно спросить. Мне же нужна минутка приватности, и заброшенный блог лучше всего поможет ее получить.
Когда-то я писала, что наш с Вадимом дуэт наталкивал меня на мысль о том, что мы в самом деле способны на многое, что находится за рамками морали или нравственности. Мы и так творили такие вещи – оставаясь, при этом, невозмутимо спокойными и непоколебимо уверенными в своей невинной позиции «Мы же не сделали ничего такого». Теперь я задумываюсь над тем, что спокойно могу повторить подобное сама – и даже толчка извне не нужно.
За последние полгода что-то во мне резко изменилось. Друзья наперебой утверждали, что я стала резкой и холодной, временами даже жесткой, а я наотрез отказывалась в это верить, наивно убеждая себя, что они просто не видят настоящую меня. Глупости. Человек, проживший со мной под одной крышей 10 месяцев, видящий меня насквозь, пожалуй, лучше многих в моем окружении, не может ошибаться – не в таких очевидных вещах. И в конце-концов мне самой пришлось это признать – для себя – да. Изменилась. Стала жестче, холоднее, резче. Не собираюсь разбираться в причинах и поводах – отчасти потому что не хочу лезть в это, отчасти потому что до сих пор не могу сама себе признаться во многих вещах. А стоило бы, но пока не пришел кто-то достаточно сильный, чтобы вытащить меня, я буду нагло, равнодушно и немного отчаянно упиваться этим разрушительным самообманом. Во вред себе и окружающим, но меня это больше не волнует.
Пожалуй, что-то внутри меня действительно надорвалось, треснуло, сломалось, изменилось, и еще множество подходящих эпитетов в таком духе. Что-то, отвечающее за эмпатию. Теперь мне в самом деле все равно, и я даже не стараюсь этого скрыть или, наоборот, выставить напоказ, как часто выставляют свои недостатки с целью вызвать к себе жалость или сопереживание. Мне это не нужно. Раньше я не знала, что делать. Теперь мне все равно.
Недавно я пыталась разобраться, что же я чувствую по отношению к.. пусть будет «по отношению к ситуации». Пыталась найти в себе что-то, возбуждающее интерес, возрождающее тепло. Ничего подобного. Только раздражение и отвращение. И значительная толика разочарования там, где раньше было восхищение и благодарность. Но в этом я виновата сама – слишком высоко на пьедестал подняла. Наверное, потому и так больно. Было. Сейчас даже злости нет, и прошла изматывающая усталость. Нужно было всего лишь время, как я и думала. Жаль только, что оно и в дальнейшем еще понадобится.
Я разучилась испытывать глубокие и искренние эмоции. Последний раз, когда я испытывала что-то по-настоящему сильное – это поездка в Рим. Тогда да, она подарила настолько сильные впечатления, что я снова почувствовала себя живой на несколько дней. Потом все закончилось, и, наверное, именно в этом причина моей ломки сейчас. Меня буквально физически трясет от невозможности поехать куда-нибудь – и плевать, что я живу в столице Польши, город с тремя миллионами населения, сотнями театров, десятками музеев и дворцов. Мне все равно мало, я зажралась, называйте, как хотите, но мне невыносимо думать, что я не могу сесть в самолет или, на крайний случай, запаковаться в автобус и поехать куда-нибудь в Прагу или Стокгольм. Всему виной столь частые путешествия за последнее время – март, апрель, май – три города за три месяца, и это не считая поездок в Киев, Гданьск, Варшаву и Краков. Да, детка, ты зажралась, но это действительно как наркотик для моей атрофированной души – слабая надежда, что, возможно, хотя бы поездка в другую страну, новые впечатления и ощущения пробудят во мне хоть какие-нибудь эмоции. Что угодно, лишь бы не это засасывающее равнодушие, от которого появляется ощущение, что жизнь проходит мимо меня, а я сама пропускаю ее, подгоняю торопиться, не обращаю внимания на то, что раньше казалось важным, а сейчас только отталкивает. Может, мне не хватает встряски, а может, через меня нужно пропустить ток – чтобы избавиться от еще одного нытика или привести меня в чувство.
Я не пытаюсь казаться хуже, чем я есть на самом деле. Мне в самом деле плевать – и, наверное, это должно меня беспокоить. Но вот как-то не беспокоит. Бывает. Я отдаю себе отчет в том, как выглядит моя писанина со стороны посторонних людей, а особенно тех, кто меня знает. И прекрасно осознаю, что у людей есть и более серьезные проблемы, а мне стоит просто заткнуться, не жаловаться и наслаждаться жизнью. И тем не менее, в итоге все сводится к одной простой истине, к одной по-настоящему важной причине, подоплеке, а может и к результату всего вышесказанного.
Внутри я глубоко несчастна.
В таких случаях часто подводят итоги, пишут какие-то факты, произошедшие за время отсутствия, но кому нужно, те и так все знают, а кто хочет узнать – может свободно спросить. Мне же нужна минутка приватности, и заброшенный блог лучше всего поможет ее получить.
Когда-то я писала, что наш с Вадимом дуэт наталкивал меня на мысль о том, что мы в самом деле способны на многое, что находится за рамками морали или нравственности. Мы и так творили такие вещи – оставаясь, при этом, невозмутимо спокойными и непоколебимо уверенными в своей невинной позиции «Мы же не сделали ничего такого». Теперь я задумываюсь над тем, что спокойно могу повторить подобное сама – и даже толчка извне не нужно.
За последние полгода что-то во мне резко изменилось. Друзья наперебой утверждали, что я стала резкой и холодной, временами даже жесткой, а я наотрез отказывалась в это верить, наивно убеждая себя, что они просто не видят настоящую меня. Глупости. Человек, проживший со мной под одной крышей 10 месяцев, видящий меня насквозь, пожалуй, лучше многих в моем окружении, не может ошибаться – не в таких очевидных вещах. И в конце-концов мне самой пришлось это признать – для себя – да. Изменилась. Стала жестче, холоднее, резче. Не собираюсь разбираться в причинах и поводах – отчасти потому что не хочу лезть в это, отчасти потому что до сих пор не могу сама себе признаться во многих вещах. А стоило бы, но пока не пришел кто-то достаточно сильный, чтобы вытащить меня, я буду нагло, равнодушно и немного отчаянно упиваться этим разрушительным самообманом. Во вред себе и окружающим, но меня это больше не волнует.
Пожалуй, что-то внутри меня действительно надорвалось, треснуло, сломалось, изменилось, и еще множество подходящих эпитетов в таком духе. Что-то, отвечающее за эмпатию. Теперь мне в самом деле все равно, и я даже не стараюсь этого скрыть или, наоборот, выставить напоказ, как часто выставляют свои недостатки с целью вызвать к себе жалость или сопереживание. Мне это не нужно. Раньше я не знала, что делать. Теперь мне все равно.
Недавно я пыталась разобраться, что же я чувствую по отношению к.. пусть будет «по отношению к ситуации». Пыталась найти в себе что-то, возбуждающее интерес, возрождающее тепло. Ничего подобного. Только раздражение и отвращение. И значительная толика разочарования там, где раньше было восхищение и благодарность. Но в этом я виновата сама – слишком высоко на пьедестал подняла. Наверное, потому и так больно. Было. Сейчас даже злости нет, и прошла изматывающая усталость. Нужно было всего лишь время, как я и думала. Жаль только, что оно и в дальнейшем еще понадобится.
Я разучилась испытывать глубокие и искренние эмоции. Последний раз, когда я испытывала что-то по-настоящему сильное – это поездка в Рим. Тогда да, она подарила настолько сильные впечатления, что я снова почувствовала себя живой на несколько дней. Потом все закончилось, и, наверное, именно в этом причина моей ломки сейчас. Меня буквально физически трясет от невозможности поехать куда-нибудь – и плевать, что я живу в столице Польши, город с тремя миллионами населения, сотнями театров, десятками музеев и дворцов. Мне все равно мало, я зажралась, называйте, как хотите, но мне невыносимо думать, что я не могу сесть в самолет или, на крайний случай, запаковаться в автобус и поехать куда-нибудь в Прагу или Стокгольм. Всему виной столь частые путешествия за последнее время – март, апрель, май – три города за три месяца, и это не считая поездок в Киев, Гданьск, Варшаву и Краков. Да, детка, ты зажралась, но это действительно как наркотик для моей атрофированной души – слабая надежда, что, возможно, хотя бы поездка в другую страну, новые впечатления и ощущения пробудят во мне хоть какие-нибудь эмоции. Что угодно, лишь бы не это засасывающее равнодушие, от которого появляется ощущение, что жизнь проходит мимо меня, а я сама пропускаю ее, подгоняю торопиться, не обращаю внимания на то, что раньше казалось важным, а сейчас только отталкивает. Может, мне не хватает встряски, а может, через меня нужно пропустить ток – чтобы избавиться от еще одного нытика или привести меня в чувство.
Я не пытаюсь казаться хуже, чем я есть на самом деле. Мне в самом деле плевать – и, наверное, это должно меня беспокоить. Но вот как-то не беспокоит. Бывает. Я отдаю себе отчет в том, как выглядит моя писанина со стороны посторонних людей, а особенно тех, кто меня знает. И прекрасно осознаю, что у людей есть и более серьезные проблемы, а мне стоит просто заткнуться, не жаловаться и наслаждаться жизнью. И тем не менее, в итоге все сводится к одной простой истине, к одной по-настоящему важной причине, подоплеке, а может и к результату всего вышесказанного.
Внутри я глубоко несчастна.
@темы: thoughts, the special way we fuck